ABS' бортжурнал

Фильм о молодом Ричарде Фейнмане, снятый по мотивам его мемуаров (2 книги).
Фильм сносный, но книги многократно лучше, конечно. Герои фильма слишком эксцентричны, но недостаточно умны. А в книгах второго недостатка нет.

Оригинал взят у 2born в Фейнман. Ричард Фейнман

Как одно почему влечёт за собой ряд последующих.

Лауреат Нобелевской премии по физике, один из создателей квантовой электродинамики и великий учитель Ричард Фейнман простым и понятным языком рассказывает о вопросах, стоящих перед физиками теоретиками для решения которых нужно взглянуть на привычные вещи с другой стороны.

http://do.gendocs.ru/docs/index-330682.html?page=14

Глава, в которой я не понял ни черта. Хотя там излагаются какие-то явно очень важные и глубокие идеи насчёт квантовой механики. Причём, идеи явно не особо сложные (и без формул), но изложено так, что чёрту остаётся лишь сломать ногу и уползти прочь.

Ричард Фейнман сам придумал наилучшую эпитафию для себя, когда однажды он беседовал с Дэнни Хиллисом, гуляя неподалеку от своего дома; это случилось незадолго до одной из операций. Именно тогда Хиллис понял, что проблема с его здоровьем действительно серьезна и что Фейнман, возможно, скоро умрет. Заметив подавленное состояние собеседника, Фейнман спросил его, в чем дело. Хиллис сказал, что ему грустно от того, что Фейнман скоро умрет — подобная честность казалось естественной при общении с Ричардом:

Ричард сказал: «Да, меня это тоже иногда огорчает».

Но после этого он сказал что-то, что мне хотелось бы помнить дословно. Смысл был таким: «Да, меня это огорчает, но не настолько, насколько это может представляться другим, потому что я чувствую, что рассказал другим достаточно историй и оставил в их разуме достаточную частичку себя. Я чувствую себя так, словно нахожусь везде. Так что, возможно, когда я умру, я не исчезну бесследно!»

Действительно, в каждом из нас, кто слышал или читал его истории, поселилась частица Ричарда Фейнмана; и благодаря этому мы стали только лучше.

Духовным отцом Фейнман был и для студентов. В 1974 году в своей речи, обращенной к выпускникам, о которой мы упоминали в главе 10, он произнес мудрые слова о науке, которые относились и к жизни вообще, — как раз то, что отец должен передавать своим детям, прежде чем они выйдут в мир. Оспаривая всеобщее принятие того, что он считал псевдонауками, типа астрологии и сгибания ложек (а также своего вечного пугала, психологии), он объяснил, что есть у истинной науки и чего нет у этих псевдонаук:

Это научная честность, принципы научного мышления, соответствующие полнейшей честности, честности, доведенной до крайности. Например, если вы ставите эксперимент, вы должны сообщать о всем, что, с вашей точки зрения, может сделать его несостоятельным. Сообщайте не только то, что подтверждает вашу правоту. Приведите все другие причины, которыми можно объяснить ваши результаты, все ваши сомнения, устраненные в ходе других экспериментов, и описания этих экспериментов, чтобы другие могли убедиться, что они действительно устранены.

Если Вы подозреваете, что какие-то детали могут поставить под сомнение вашу интерпретацию, — приведите их. Если что-то кажется вам неправильным или предположительно неправильным, сделайте все, что в ваших силах, чтобы в этом разобраться. Если вы создали теорию и пропагандируете ее, приводите все факты, которые с ней не согласуются так же, как и те, которые ее подтверждают»

Мало кто из ученых в полной мере обладает такой честностью. Даже самые честные подсознательно обходят острые углы или забывают упомянуть все факты, противоречащие взращенной ими теории. Но Фейнман никогда не поддавался своим желаниям. Он никогда не дурачил самого себя. По словам Фаулера, «Фейнман был очень мудрым человеком и для всех устанавливал высокую планку. Он создавал мотивацию ее достижения. Только из-за того, что он был рядом, мы, в Калтехе, считали, что должны жить по его стандартам. Таким образом, косвенно он влиял на всех нас»

Выбираться из ямы, в которой он оказался после получения Нобелевской премии, он начал в 1967 году, посетив Чикагский университет. На самом деле кризис в творческой деятельности Фейнмана в физике начался в 1961 году, когда он завершил основную часть работы по гравитации и обязался в течение двух лет заниматься только «Лекциями». Это был самый длинный более-менее застойный период его жизни в физике; однако все, что случилось потом, произошло в духе легенды о Фейнмане: к истинной научной креативности его вернула не встреча с какой-то новой физической идеей, а знакомство с молекулярным биологом, Джеймсом Уотсоном.

Фейнман познакомился с Уотсоном во время субботнего года, который Дик провел в роли «аспиранта»-биолога. Посетив Чикаго в начале 1967 года, он смог возобновить знакомство, и при встрече Уотсон дал Фейнману копию рукописи того, что впоследствии стало его знаменитой книгой The Double Helix об открытии структуры ДНК, которое он сделал вместе с Фрэнсисом Криком. Фейнман в тот же день прочел книгу от корки до корки. В тот раз он приехал в Чикаго вместе с Дэвидом Гудштейном, который тогда был молодым физиком, только что получившим ученую степень в Калтехе, и поздно ночью Фейнман разбудил Гудштейна, чтобы сообщить ему, что тот должен прочитать книгу Уотсона — немедленно. Гудштейн так и сделал: он читал всю ночь, а Фейнман в это время мерил шагами комнату или что-то машинально чертил на клочке бумаги. Незадолго до рассвета Гудштейн оторвался от книги и сказал Фейнману, что самое удивительное то, что Уотсон сделал такое фундаментальное открытие в науке и при этом он совершенно не в курсе того, чем занимаются другие ученые в этой области.

Фейнман поднял листок, на котором он что-то чиркал. В центре, в окружении всевозможных каракулей и завитушек, заглавными буквами было написано: ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ. В этом, сказал он Гудштейну, все дело.

Вот о чем забыл он сам и вот почему он так медленно движется вперед. Исследователи вроде него и Уотсона совершают прорыв только тогда, когда пренебрегают всем, что делают другие, и пашут свое собственное поле22 В письме Уотсону, хранящемся в архиве Калтеха, Фейнман написал «вы описываете, как создается наука. Я знаю это, так как я сам переживал подобный прекрасный и пугающий опыт».

В действительности, Уотсон описывал то, как создается наука не обычными учеными, а редкими индивидуумами, которые способны достигать нового понимания и совершать глобальный прорыв. Однажды Уотсон сам пережил «прекрасный и пугающий опыт», за который и получил Нобелевскую премию. Подобные достижения редки, и они лежат за пределами реальных устремлений большинства ученых. Даже Дирак поднимался к этой вершине лишь дважды: первый раз, создав свою версию квантовой механики, и второй — составив уравнение движения электрона. И все же ко времени написания этих слов Фейнман пережил этот прекрасный и пугающий опыт трижды: во время работы над КЭД, над сверхтекучестью и (что для него было превыше всего прочего) над слабым взаимодействием.

В тот день Мэри Лу уехала из Рио. У нее не было времени на ученых, и она активно пыталась помешать Дику общаться с ними, «забывая» о приглашениях. Широко известен случай, когда Фейнман упустил возможность встретиться с Нильсом Бором, в один из крайне редких приездов последнего в Пасадену. После того как стало уже слишком поздно, Мэри Лу лишь вскользь упомянула, что его приглашали пообедать с «каким-то старым занудой». А когда Дику удавалось убедить ее пойти с ним на вечеринку, она все равно ясно давала понять, что ей это не по душе. Сначала она спокойно сидела в уголке, но начинала злиться сразу же, как только Дик начинал играть в пьяного: поскольку он  навсегда отказался от алкоголя, он любил прикидываться пьяным во время вечеринок, корректируя свое поведение одновременно с увеличением количества выпивки, принятой остальными присутствующими. Скоро из угла Мэри Лу начинались упреки: «Ричард, Ричард! Прекрати! Ты ведешь себя как идиот, прекрати сейчас же!»

Не ясно как, но их брак длился четыре года, до лета 1956 года, хоть и был обречен с самого начала. Быть может, самым лучшим в нем было то, как он завершился, когда Дик согласился сказать, что причиной развода была чрезмерная жестокость. Так как он, конечно же, не бил жену на самом деле, им пришлось что-то выдумать, чтобы было что рассказать в суде, и такой причины развода тут же привлекла пристальное внимание газетчиков. Основу этой чрезмерной жестокости описала Los Angeles Times от 18 июня 1956 года в статье под заголовком «Барабанный бой достал: матан и африканские барабаны привели к разводу». Согласно этой газете, Мэри Лу утверждала, что игра ее мужа на бонго создавала ужасный шум и что он мысленно работал над проблемами матана не только, когда просыпался, но «что-то вычислял, когда вел машину, сидел в гостиной и даже лежал ночью в кровати». Действительно, чрезмерная жестокость.