Валерий Сойфер
Jul. 4th, 2016 09:50 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
abs8192https://openrussia.org/post/view/16143/
...
Сначала давление оказали на Академию наук. В 1925-26 годах Академию наук лишили автономии, устав ее отменили. В это время в Политбюро еще состояли Троцкий, Пятаков, Рыков — это все люди ленинского, как говорили, набора. В 1929 году Сталин обвинил ученых в отставании от успехов практики. На Политбюро ЦК ВКП(б) утвердили список тех, кого академики должны принять в число ее действующих членов.
На выборах ученые «прокатили» всех большевиков, после чего руководство партии и правительства занялось выкручиванием рук академиков, и с нарушением устава было проведено еще два раунда выборов, чтобы «продавить» в академики всех рекомендованных Сталиным кандидатов.
В этот момент в газетах появились даже письма рабочих — например, с завода «Красный треугольник» из Ленинграда, в которых рабочие с гневом задавали вопросы: «Какое это у них там тайное голосование? На каком году советской власти?» — и было выставлено требование: «Отменить это все! Пусть голосуют прилюдно! Да и вообще надо закрыть эту Академию!»
В 1930 году Сталин пришел на заседание партбюро Института красной профессуры философии и естествознания — в составе бюро были полюбившиеся ему ученики профессора Деборина Митин, Юдин и Ральцевич — и высказался по поводу ученых, заявив, что надо их скрутить, не только философов, но и представителей естествознания. Деборинскую школу философов он обвинил в «меньшевиствующем идеализме», а также заявил, что не приемлет генетические принципы Вейсмана.
В 1930 году ЦК партии специальным постановлением запретило работу деборинской школы философов. В течение нескольких лет около двухсот учеников Деборина были арестованы, десятки из них расстреляны. В 1935 году Лысенко выступил в Кремле и сказал, что ученые — это такие же враги народа, как те, кто ненавидит яровизацию. «Вы что думаете, в ученом мире не такие же враги, как в вашем крестьянском деле?» — сказал он, обращаясь к залу. Сталин вскочил, захлопал и закричал в зал: «Браво, товарищ Лысенко, браво!»
Все газеты это напечатали. С этого времени лысенкоизм пошел в гору. В 1935-36 годах начались гонения на медицинскую генетику. Я буду об этом специально говорить ниже. В то время ученик великого Томаса Моргана, будущий нобелевский лауреат Герман Меллер, который был страстным коммунистом в Америке, приехал на четыре года работать в СССР. Он был прекрасным ученым-генетиком, но разделял популярную тогда веру, что все человечество за одно поколение можно изменить, используя, как сейчас бы сказали, генную инженерию, а тогда называли «искусственным осеменением» женщин специально собранной спермой. Он сетовал, что у Ленина сперму не собрали, — можно было бы десятки тысяч женщин осеменить ею. Он написал яркую книгу «Out of the Night» («Из ночи») о евгенике и послал Сталину, приложив письмо на 17 страницах с выражением восторга перед сталинским гением. Он предложил кремлевскому вождю поддержать медицинскую генетику и вообще генетику в СССР. Сталин не ответил.
Позже, в день отъезда Меллера в 1937 году из Советского Союза, его ближайшего друга Агола и переводчика книги на русский язык с английского расстреляют по личному приказу Сталина.
В 1936 году была запрещена в СССР педология — педагогическая психология. В 1937 году был закрыт первый созданный в мире Институт медицинской генетики. В 1936-39 годах было приказано провести диспуты генетиков и сторонников Лысенко, на которых генетика была бы осуждена, а лысенковщина прославлена. В 1935-44 годах шли инициированные большевиками кампании против теории относительности, космологии, квантовой теории и теории строения вещества, в 1947 году — против западноевропейской философии, в 1948 году при личном участии Сталина генетика была полностью запрещена. В том же 1948 году вышло постановление ЦК партии о Всесоюзном совещании по физике, на котором должны были осудить «враждебные марксистской идеологии буржуазные основы» теории относительности Эйнштейна, квантовой теории и нескольких других областей. В 1949-50 годах была осуждена теория резонанса в квантовой химии, в 1950 году — клеточная теория (она была заменена нелепой «теорией происхождения клеток из живого вещества»). В 1950 году была проведена Павловская сессия АН и АМН ССССР, на которой было объявлено, что условные рефлексы наследуются человеком. Тогда же Сталин опубликовал статью «Марксизм и вопросы языкознания», внесшую политические мотивы в языкознание, а в 1952 году вышла в свет его дилетантская брошюра «Экономические проблемы социализма в СССР», определившая в значительной мере экономическое отставание СССР. Это неполный список.
Иногда ученым удавалось что-то отстоять. Например, Берия, который руководил советским атомным проектом после смещения Молотова с этой должности, задал руководителям проекта вопрос о предложении Сталина запретить исследования в квантовой и релятивистской физике. И. В. Курчатов, Ю. Б. Харитон, И. Е. Тамм, которым адресовался вопрос, объяснили, что тогда создать атомную бомбу в СССР не удастся. И Сталин милостиво разрешил данные запреты не осуществлять. Я спрашивал руководителя атомного проекта Советского Союза Юлия Борисовича Харитона о роли Берии в проекте, и Харитон ответил: «Вы знаете, он нам очень помогал».
Но тем не менее многие отрасли физики все-таки были запрещены. Исследования в области релятивистской физики сильно прижали, и многих физиков посадили. Нельзя забывать, что Л. Д. Ландау сидел, П. Л. Капица провел несколько лет практически под домашним арестом, он три года не мог выйти за ограду дачи, М. П. Бронштейна, Б. М. Гессена, С. П. Шубина расстреляли. А Бронштейн был крупнейшим физиком, опередившим современную ему науку на почти полстолетия. Таких запретов в истории советской науки было много.
...
Я до сих пор не теряю связи с Россией и печатаю книжки по-русски, по-английски, напечатал уже какое-то количество. Поэтому я не вижу пути назад. Буквально на днях я спрашивал вице-президента Академии наук России: «Ну а как сейчас? Что происходит?» Он мне говорит: «Валера, все хорошие выпускники университетов, все до одного уезжают на Запад или на Восток. В позапрошлом году хорошие выпускники, все до одного уехали».
Из статистических отчетов, опубликованных на Западе, известно, что в позапрошлом году из России уехало 410 тысяч образованных специалистов. Слушайте, потерять 410 тысяч за один год!
Я помню, как я говорил Борису Георгиевичу Салтыкову — он был тогда министром науки РФ, а потом вице-премьером, — что два миллиона уехали. Он говорит: «Нет, Валерий Николаевич, не может быть». Потом проверил через какие-то органы и написал мне: «Валерий Николаевич, 2 миллиона 200 тысяч». То есть я был прав. Слушайте, при таких темпах, что вы здесь сидите, а? Можно я вас спрошу: вы поедете?
«Что должно было бы случиться, для того чтобы вы вернулись?» Я не фантаст. Если говорить про будущее вообще, то общими словами можно сказать: «Разрушишь науку, не будет будущего». И я думаю, что это правильно. А сказать, какое будет будущее? Ну откуда я знаю? Я закончил книжку двумя стихотворениями. У меня к каждой главе эпиграфы, некоторые из них очень хорошие. Так вот, строки из Н. Гумилева:
Не творите дела злого —
Мстят жестоко мертвецы.
А это ведь правда: злые дела мстят авторам зла.
Второй эпиграф к заключению такой:
…А разве веку не в убыток
то зло, что он в сердцах посеял?
Пока мы лгать не перестанем
и не отучимся бояться, —
не умер Сталин.
(Борис Чичибабин)
...
Сначала давление оказали на Академию наук. В 1925-26 годах Академию наук лишили автономии, устав ее отменили. В это время в Политбюро еще состояли Троцкий, Пятаков, Рыков — это все люди ленинского, как говорили, набора. В 1929 году Сталин обвинил ученых в отставании от успехов практики. На Политбюро ЦК ВКП(б) утвердили список тех, кого академики должны принять в число ее действующих членов.
На выборах ученые «прокатили» всех большевиков, после чего руководство партии и правительства занялось выкручиванием рук академиков, и с нарушением устава было проведено еще два раунда выборов, чтобы «продавить» в академики всех рекомендованных Сталиным кандидатов.
В этот момент в газетах появились даже письма рабочих — например, с завода «Красный треугольник» из Ленинграда, в которых рабочие с гневом задавали вопросы: «Какое это у них там тайное голосование? На каком году советской власти?» — и было выставлено требование: «Отменить это все! Пусть голосуют прилюдно! Да и вообще надо закрыть эту Академию!»
В 1930 году Сталин пришел на заседание партбюро Института красной профессуры философии и естествознания — в составе бюро были полюбившиеся ему ученики профессора Деборина Митин, Юдин и Ральцевич — и высказался по поводу ученых, заявив, что надо их скрутить, не только философов, но и представителей естествознания. Деборинскую школу философов он обвинил в «меньшевиствующем идеализме», а также заявил, что не приемлет генетические принципы Вейсмана.
В 1930 году ЦК партии специальным постановлением запретило работу деборинской школы философов. В течение нескольких лет около двухсот учеников Деборина были арестованы, десятки из них расстреляны. В 1935 году Лысенко выступил в Кремле и сказал, что ученые — это такие же враги народа, как те, кто ненавидит яровизацию. «Вы что думаете, в ученом мире не такие же враги, как в вашем крестьянском деле?» — сказал он, обращаясь к залу. Сталин вскочил, захлопал и закричал в зал: «Браво, товарищ Лысенко, браво!»
Все газеты это напечатали. С этого времени лысенкоизм пошел в гору. В 1935-36 годах начались гонения на медицинскую генетику. Я буду об этом специально говорить ниже. В то время ученик великого Томаса Моргана, будущий нобелевский лауреат Герман Меллер, который был страстным коммунистом в Америке, приехал на четыре года работать в СССР. Он был прекрасным ученым-генетиком, но разделял популярную тогда веру, что все человечество за одно поколение можно изменить, используя, как сейчас бы сказали, генную инженерию, а тогда называли «искусственным осеменением» женщин специально собранной спермой. Он сетовал, что у Ленина сперму не собрали, — можно было бы десятки тысяч женщин осеменить ею. Он написал яркую книгу «Out of the Night» («Из ночи») о евгенике и послал Сталину, приложив письмо на 17 страницах с выражением восторга перед сталинским гением. Он предложил кремлевскому вождю поддержать медицинскую генетику и вообще генетику в СССР. Сталин не ответил.
Позже, в день отъезда Меллера в 1937 году из Советского Союза, его ближайшего друга Агола и переводчика книги на русский язык с английского расстреляют по личному приказу Сталина.
В 1936 году была запрещена в СССР педология — педагогическая психология. В 1937 году был закрыт первый созданный в мире Институт медицинской генетики. В 1936-39 годах было приказано провести диспуты генетиков и сторонников Лысенко, на которых генетика была бы осуждена, а лысенковщина прославлена. В 1935-44 годах шли инициированные большевиками кампании против теории относительности, космологии, квантовой теории и теории строения вещества, в 1947 году — против западноевропейской философии, в 1948 году при личном участии Сталина генетика была полностью запрещена. В том же 1948 году вышло постановление ЦК партии о Всесоюзном совещании по физике, на котором должны были осудить «враждебные марксистской идеологии буржуазные основы» теории относительности Эйнштейна, квантовой теории и нескольких других областей. В 1949-50 годах была осуждена теория резонанса в квантовой химии, в 1950 году — клеточная теория (она была заменена нелепой «теорией происхождения клеток из живого вещества»). В 1950 году была проведена Павловская сессия АН и АМН ССССР, на которой было объявлено, что условные рефлексы наследуются человеком. Тогда же Сталин опубликовал статью «Марксизм и вопросы языкознания», внесшую политические мотивы в языкознание, а в 1952 году вышла в свет его дилетантская брошюра «Экономические проблемы социализма в СССР», определившая в значительной мере экономическое отставание СССР. Это неполный список.
Иногда ученым удавалось что-то отстоять. Например, Берия, который руководил советским атомным проектом после смещения Молотова с этой должности, задал руководителям проекта вопрос о предложении Сталина запретить исследования в квантовой и релятивистской физике. И. В. Курчатов, Ю. Б. Харитон, И. Е. Тамм, которым адресовался вопрос, объяснили, что тогда создать атомную бомбу в СССР не удастся. И Сталин милостиво разрешил данные запреты не осуществлять. Я спрашивал руководителя атомного проекта Советского Союза Юлия Борисовича Харитона о роли Берии в проекте, и Харитон ответил: «Вы знаете, он нам очень помогал».
Но тем не менее многие отрасли физики все-таки были запрещены. Исследования в области релятивистской физики сильно прижали, и многих физиков посадили. Нельзя забывать, что Л. Д. Ландау сидел, П. Л. Капица провел несколько лет практически под домашним арестом, он три года не мог выйти за ограду дачи, М. П. Бронштейна, Б. М. Гессена, С. П. Шубина расстреляли. А Бронштейн был крупнейшим физиком, опередившим современную ему науку на почти полстолетия. Таких запретов в истории советской науки было много.
...
Я до сих пор не теряю связи с Россией и печатаю книжки по-русски, по-английски, напечатал уже какое-то количество. Поэтому я не вижу пути назад. Буквально на днях я спрашивал вице-президента Академии наук России: «Ну а как сейчас? Что происходит?» Он мне говорит: «Валера, все хорошие выпускники университетов, все до одного уезжают на Запад или на Восток. В позапрошлом году хорошие выпускники, все до одного уехали».
Из статистических отчетов, опубликованных на Западе, известно, что в позапрошлом году из России уехало 410 тысяч образованных специалистов. Слушайте, потерять 410 тысяч за один год!
Я помню, как я говорил Борису Георгиевичу Салтыкову — он был тогда министром науки РФ, а потом вице-премьером, — что два миллиона уехали. Он говорит: «Нет, Валерий Николаевич, не может быть». Потом проверил через какие-то органы и написал мне: «Валерий Николаевич, 2 миллиона 200 тысяч». То есть я был прав. Слушайте, при таких темпах, что вы здесь сидите, а? Можно я вас спрошу: вы поедете?
«Что должно было бы случиться, для того чтобы вы вернулись?» Я не фантаст. Если говорить про будущее вообще, то общими словами можно сказать: «Разрушишь науку, не будет будущего». И я думаю, что это правильно. А сказать, какое будет будущее? Ну откуда я знаю? Я закончил книжку двумя стихотворениями. У меня к каждой главе эпиграфы, некоторые из них очень хорошие. Так вот, строки из Н. Гумилева:
Не творите дела злого —
Мстят жестоко мертвецы.
А это ведь правда: злые дела мстят авторам зла.
Второй эпиграф к заключению такой:
…А разве веку не в убыток
то зло, что он в сердцах посеял?
Пока мы лгать не перестанем
и не отучимся бояться, —
не умер Сталин.
(Борис Чичибабин)
